Протоиерей Алексий (Аксо) Колиев

Протоиерей Алексий Колиев (1822 – 1866)

(Л. Гостиева. Православие в Осетии: очерки о православном духовенстве второй половины XIX–начала ХХ в. Владикавказ: ИПЦ СОИГСИ ВНЦ РАН и РСО-А, 2014.)

 

Протоиерей Алексий Виссарионович (Аксо Бесаевич) Колиев родился в 1822 году[1] во Владикавказском ауле (Ирыхъкæу) (ныне г. Владикавказ). Его отец Беса Колиев, выходец из с. Нар, был сначала сторожем, а потом старостой во владикавказской церкви Рождества Пресвятой Богородицы (Осетинской). Алексий поступил во Владикавказское духовное училище, которое окончил в 1839 году. В том же году он продолжил свое образование в Тифлисской духовной семинарии, которую в 1845 году блестяще окончил по I разряду, «первым учеником по богословскому отделению»[2].

20 июля 1845 года А. Колиев был рукоположен в сан священника и направлен на служение во владикавказскую церковь Рождества Пресвятой Богородицы (Осетинскую)[3].

7 сентября 1847 года о. А. Колиев был назначен благочинным «над священно-церковнослужителями Владикавказского округа по ведомству Осетинской Духовной Комиссии».[4] Миссионерская деятельность о. А. Колиева протекала в сложных условиях. Продолжалась Кавказская война. Остро стоял ренегатский вопрос; число осетин, перешедших в ислам, становилось все больше и больше. Только в одном Владикавказском благочинии в 1848 году было 1393 отступника от христианской веры, в Ардонском благочинии – более 700 человек[5]. Отец А. Колиев как благочинный посещал вверенные ему осетинские приходы, в своих проповедях призывал осетин быть стойкими в православной вере и «скоро о нем разнеслась молва по всей Осетии, как о замечательном проповеднике»[6].

В марте, апреле и мае 1848 года по распоряжению экзарха Грузии архиепископа Исидора (Никольского) благочинный о. А. Колиев сопровождал сотника 4-й бригады Кавказского казачьего войска В.С. Толстого[7] в его поездке по горным аулам и плоскостным селам Владикавказского и Дигорского округов Северной Осетии. Бывший декабрист В.С. Толстой был направлен туда наместником Кавказа князем М.С. Воронцовым для изучения состояния религиозности осетин и степени проникновения влияния Шамиля. В.С. Толстой писал о цели своей поездки: «Я должен был объявить жителям, что отступничество от православия нашими законами причисляется к уголовным преступлениям. При этом князь Михаил Семенович приказал мне вникнуть в дело и доискаться причин самого отступничества»[8].

Свою поездку по Осетии В.С. Толстой описал в двух очерках – «Тагаурцы»[9] и «Из служебных воспоминаний. Поездка в Осетию в 1847 году» – [10], которые были опубликованы при его жизни. В 1997 году осетинский историк Г.И. Цибиров установил, что автором обнаруженной им в Санкт-Петербурге рукописи «Сказание о Северной Осетии» являлся В.С. Толстой. Г.И. Цибиров издал книгу В.С. Толстого[11], представляющую собой серию очерков. В первой части книги («Очерк проповеди на Кавказе великороссийской православной веры») В.С. Толстой рассмотрел историю развития миссионерства на Северном Кавказе, во второй части – «Сказание о Северной Осетии» – дал подробное историко-этнографическое описание Северной Осетии в первой половине ХIХ в.

Основным информантом В.С. Толстого в поездке по Осетии был о. А. Колиев, который давал разъяснения по всем интересующим его вопросам, рассказывал о народных святынях и празднествах Осетии.

Вместе они посетили многие культовые святыни Осетии[12]. В Куртатинском ущелье побывали в святилище Дзвгисы дзуар – древней церкви великомученика и Победоносца Георгия в с. Дзивгис. Видели три старинных колокола разной величины, которые хранились под крышею прилегающего к зданию сарая. В самой церкви, двери которой о. А. Колиев и В.С. Толстой отворили гвоздем, они обнаружили часть иконостаса с изображением Архангела Гавриила, а также каменное основание престола.

В Куртатинском ущелье они посетили также древние церкви, ставшие святилищами: Хъæуы зад (с. Кгули), Хуыцауы дзуар (с. Лац), Уæлмæсыг дзуар (с. Харисджын).

В Алагирском ущелье В.С. Толстой и о. Колиев побывали в Нузальской церкви, сохранившей древние фрески, посетили также Реком. В.С. Толстой воспроизвел в своем очерке этимологию Рекома, данную о. А. Колиевым: «…благочинный Колиев производит его из сокращения слова ирон – название, которое себе дают осетины, и ком, на том же языке – ущелье, и полагает, что в народе исказили названием Реком слово Ирон – ком, или в сокращении Иреком»[13]. Около с. Згид В. С. Толстой и о. А. Колиев посетили Тутыр-дзуар и Аларды.

В Дигорском ущелье В. С. Толстой и о. А. Колиев побывали в древних церквях, ставших святилищами – Уацилла (Илья Пророк) и Юсти дзуар в Галиате.

12 мая 1848 года В.С. Толстой в рапорте наместнику Кавказа князю М.С. Воронцову изложил результаты проверки состояния религиозности осетин, найдя, что «христианство в Осетии находилось в самом печальном виде. Приходские священники из грузин с начала своего определения в продолжении многих лет не узнавали ни слова по-осетински, а прихожане никакого языка не знали, кроме своего природного и черкесского. Церковная служба отправлялась на языке грузинском. Был сделан опыт печатать осетинский перевод грузинскими буквами, но вышли звуки никому не понятные (азбуки собственно осетинской не было). Я нашел осетинское духовенство в ужасном положении; скудного содержания решительно не доставало ему, и оно с семействами, не в состоянии даже изъясняться с прихожанами, действительно голодало. Сверх того приходов было очень мало, и те перемешаны с язычниками и враждебными христианам магометанами»[14].

В качестве одних из важных мер по исправлению ситуации В.С. Толстой предложил «перевесть богослужение на здешний осетинский язык,…посвящать в священники туземцев, окончивших курс в семинарии»[15]. После отчета В.С. Толстого М.С. Воронцов отдал очень важное для истории развития христианского просвещения Осетии указание, чтобы «…немедленно было приступлено к постепенному переводу на осетинский язык всего богослужебного круга книг, начиная с четырех евангелий»[16]. Вероятно, не без влияния о. А. Колиева, В.С. Толстой связал плачевное состояние христианства в Осетии с неграмотностью населения.

Пастырскую деятельность о. А. Колиев совмещал с преподаванием. 10 июня 1845 года Правление Тифлисской духовной семинарии по ходатайству экзарха Грузии архиепископа Исидора (Никольского) и с утверждения Киевского Академического Правления определило А. Колиева инспектором и учителем высшего отделения Владикавказского духовного училища по предметам осетинской грамматики, Пространного Катехизиса и Священной Истории[17].

В должности инспектора духовного училища о. А. Колиев имел много обязанностей по учебному процессу и жизнеобеспечению учеников, живших в пансионе. 10 октября 1845 года смотритель Владикавказского духовного училища Г. Соколов и инспектор о. А. Колиев написали представление экзарху Грузии архиепископу Исидору, в котором, проявляя заботу о внешнем виде и здоровье учеников, предложили для находящихся на казенном содержании учеников пошить вместо быстро изнашивающихся обычных зимних суконных сюртуков с шароварами более прочные осетинские черкески с шароварами из осетинского сукна, а старые суконные сюртуки с шароварами перешить на куртки[18]. Разрешение экзарха Грузии архиепископа Исидора на это предложение было получено.

По распоряжению смотрителя Г. Соколова, 4 мая 1846 года о. А. Колиев был командирован в горные районы Осетии с тем, чтобы собрать учеников духовного училища для продолжения обучения. Ученики были распущены по домам в середине апреля 1846 года в связи с опасностью нападения Шамиля на Владикавказскую крепость[19], ворота которой в течение трех недель были закрыты.

По представлению о. А. Колиева, в 1848 года семь выпускников-осетин духовного училища были направлены с согласия родителей для продолжения образования в Екатеринославскую, Воронежскую, Тифлисскую духовные семинарии и в Московскую духовную академию[20]. Родителям, согласившимся послать своих детей в другие города на учебу, приказом по Владикавказскому округу от 15 сентября 1848 года была объявлена благодарность. Кроме того, они освобождались от всех общественных повинностей.

О. Алексий не ошибся в подборе кандидатов для выезда на учебу. Среди учеников, рекомендованных им в Екатеринославскую духовную семинарию, был Тит Моргоев, ставший впоследствии священником. В Воронежскую духовную семинарию поступил будущий священник Георгий Караев. В Московскую духовную академию был направлен выпускник Тифлисской духовной семинарии Василий Цораев, работавший в ней впоследствии учителем осетинского языка.

С тем, чтобы осуществлять лучший надзор над учениками, постоянно проживавшими в училищном доме, о. А. Колиев 9 октября 1848 года подал рапорт, в котором просил назначить своим помощником учителя низшего отделения духовного училища Борисова[21]. Из-за малочисленного состава воспитанников экзарх Грузии архиепископ Исидор отклонил инициативу о. А. Колиева, предложив возложить надзор за учениками на смотрителя духовного училища Г. Соколова, проживавшего в одном доме с учениками. В 1848 году от Правления Тифлисской духовной семинарии о. А. Колиеву была объявлена благодарность «за примерную и неутомимую деятельность и доброе влияние на учеников»[22].

В июне 1849 года Правление Тифлисской духовной семинарии в связи с переходом смотрителя Г. Соколова на другое место службы назначило священника А. Колиева исполняющим обязанности смотрителя Владикавказского духовного училища. 31 декабря 1849 года он был утвержден в этой должности[23]. Инспектором духовного училища стал Георгий Кантемиров, будущий сподвижник о. А. Колиева по переводам богослужебных книг на осетинский язык..

В мае 1853 года о. А. Колиев направил повторный рапорт экзарху Грузии архиепископу Исидору с настойчивой просьбой принять на полный казенный счет шесть осетинских учеников духовного училища, отличающихся хорошими успехами в учебе и поведении[24]. В числе этих учеников был и будущий протоиерей Косьма Токаев.

Отец А. Колиев исполнял должность смотрителя Владикавказского духовного училища до 1858 года, когда его сменил на этом посту архимандрит Иоаниккий Холуйский[25]. К сожалению, в 1863 году духовное училище было закрыто.

Отца А. Колиева отличала активная общественная позиция. Г.В. Баев писал об о. А. Колиеве: «Этот человек был вечным депутатом и ходатаем при жизни своей за интересы своего народа. Речи его, произнесенные в защиту земляков перед наместником Кавказа, перед местными властями, до сих пор цитируются и вспоминаются народом»[26]. Сека Гадиев в своей статье об о. А. Колиеве отмечал: «Аксо хорошо знал и отлично понимал свой народ. Днем и ночью не знал покоя и отдыха, как птица – великая труженица, облетел Осетию вдоль и поперек, побывал многократно во всех ближних и дальних районах, чтобы объединить народ во имя добра, справедливости и лучшего светлого будущего»[27].

Отец А. Колиев никогда не боялся публично защищать права крестьян. Об этом можно судить и по такому факту. В ноябре 1847 года состоялся прием, устроенный начальником Владикавказского округа, комендантом Владикавказской крепости генерал-майором П.П. Нестеровым в честь великого русского хирурга Н.И. Пирогова, приехавшего во Владикавказский военный госпиталь для проведения операций под эфирным наркозом и ознакомлению владикавказских врачей с новыми приемами и методами хирургии. Интеллигенцию Осетии на приеме представляли Аслангерий Туганов (дед народного художника М.С. Туганова) и его старший брат генерал-майор Асланбек Туганов, благочинный священник Алексий Колиев, Даниил Чонкадзе, учившийся в Тифлисской духовной семинарии и Василий Цораев, учившийся в Московской духовной академии.

Когда в беседе за обедом Асланбек Туганов позволил себе презрительные высказывания в адрес кавдасардов, то о.А. Колиев в довольно резкой форме осудил его, вынудив Туганова признать свою позицию ошибочной. Обстоятельства этого разговора нашли отражение в дневнике Аслангерия Туганова, который использовал врач и писатель Мусса Хаким (М. Домба) (1896 – 1966) при написании своей исторической повести «Н.И. Пирогов во Владикавказе»[28].

М. Домба писал, что Н.И. Пирогов, слышавший этот разговор, обратился к Нестерову: «А что, благочинный со всеми алдарами так себя независимо держит?»… «Да, он знает себе цену, хоть и молод еще и у духовного начальства пока на хорошем счету. Осетин, и к интересам туземного населения столь рачителен, что и любому другому священнику в пример поставить можно». «А как народ к нему?». «Обожают, и не только православные, но и мусульмане из простых души в нем не чают, наш, мол, Аксо нам ближе отца родного. Не греша против истины, сказать можно, побольше бы таких пастырей, как Колиев, и дело просвещения начального не только среди осетин, но и в нашей деревне русской куда как улучшилось бы»[29].

Н.И. Пирогову, известному своими просветительскими взглядами, понравилось как о. А. Колиев и его молодые сподвижники Д. Чонкадзе и В. Цораев защищали достоинство осетинских крестьян. В ответ на просьбу братьев Тугановых сделать операцию их родственнице Софье Щелкочевой Н.И. Пирогов ответил: «пусть труд мой станет скромным подарком осетинской молодежи, которую я сегодня здесь узнал и полюбил. Размер гонорара за операцию я доверяю определить Вашей щедрости и великодушию, а передадите Вы его инспектору и учителю местного духовного училища отцу Алексею, дабы он употребил эти деньги на переводы учебников для осетинских детей и вообще на дела просветительные»[30].

В 1857 году для улучшения деятельности христианской миссии среди горских народов была учреждена должность Управляющего осетинскими приходами и причтами и духовно-учебными заведениями Владикавказского Военно-Осетинского округа. На эту должность был назначен архимандрит Иосиф (Чепиговский). Священники А. Колиев, М. Сухиев, диакон А. Аладжиков помогли архимандриту Иосифу за короткое время изучить осетинский язык и стали его ближайшими сподвижниками в деле христианского просвещения осетин.

Одной из обязанностей о. А. Колиева как Владикавказского благочинного являлся контроль над строительством церквей во Владикавказском округе. В 1858 году был построен храм во имя св. жен Мироносиц в Лацнисском приходе. В апреле 1861 года о.А. Колиев по распоряжению начальника Осетинского округа полковника (с 1862 года – генерал-майора) А.А. Йедлинского был командирован вместе с гарнизонным инженером прапорщиком Ивановым для освидетельствования построенных церквей в с. Даргкох, Саниба, Далакау и Хидикус[31].

Много усилий о. А. Колиев потратил на строительство каменного здания владикавказской церкви Рождества Пресвятой Богородицы (Осетинской), в которой был настоятелем. Деревянная церковь, построенная в 1814 году при содействии Осетинской духовной комиссии, к тому времени пришла в ветхость. Не одно десятилетие стоял вопрос о строительстве нового каменного здания церкви. Решение этой задачи стало возможным после образования в 1860 году Общества восстановления православного христианства на Кавказе, преобразованного из Осетинской духовной комиссии. Одной из главных задач Общества было «сооружение в горах Кавказа церквей».

В конце 1861 года постройка церкви была завершена. 19 января 1862 года экзарх Грузии архиепископ Евсевий (Ильинский) сообщил в Комитет Общества восстановления православного христианства на Кавказе, что строительство церкви окончено и просил поручить архитектору совместно с архимандритом Иосифом и Владикавказским благочинным священником А. Колиевым составить акт свидетельства о завершении строительства[32].

При о. А. Колиеве было начато строительство колокольни, которое осуществлялось на средства жертвователей и прихожан. Сбор средств на ее постройку был начат в 1854 году. Контроль над строительством колокольни осуществлял о. Алексий. В состав строительного комитета, занимавшегося сбором добровольных пожертвований, вошли капитан Жукаев, прапорщик Хусин Баев, старшина Нафи Газданов. Начальник Владикавказского военного округа генерал-майор барон И.А. Вревский пожертвовал 700 рублей, общество Владикавказского купечества – 277 руб. 99 коп., частные пожертвования составили 41 р. 27 коп. Всего на первоначальные работы по постройке колокольни было собрано 1019 руб. 26 коп.

Казначеем строительства колокольни был назначен Василий Моздокский. Поставкой материалов и строительством занимался подрядчик грек Спиридон Чекалов. Был забурен фундамент колокольни глубиною в 4 сажени и выведен цоколь из тесаного камня[33]. К сожалению, из-за отсутствия достаточных средств строительство колокольни затянулось на многие годы и было окончено только в 1871 году при новом настоятеле церкви о. Михаиле Сухиеве[34].

Отец А. Колиев упорно боролся с таким явлением в осетинском обществе, как калым и многоженство. Так, столкнувшись в 1863 году с фактом взятия второй жены владикавказским жителем, членом Народного суда, юнкером Беса (Василием) Коченовым, он, как пастырь, первоначально без успеха увещевал его, а потом обратился с письмом к начальнику Осетинского округа подполковнику А.Ф. Эглау с просьбой принудить Коченова отпустить вторую жену. 8 августа 1863 года он подал рапорт начальнику Западного военного отдела Терской области генерал-майору князю В.В. Орбелиани, в котором просил принять меры против этого явления. О. А. Колиев писал: «…Поток зла многоженства начинает заливать почти все Христианское население в Осетии; и чтобы остановить его необходимы решительные административные меры, – пастырские же увещевания тут действуют слабо, или даже вовсе не действуют, – нужны меры полицейские…Здравый смысл каждого указывает, как многоженством подрываются все узы семейные и общественные»[35]. Отец Алексий опасался, что поступок Коченова, как члена Народного суда, послужит дурным примером для других[36].

• конце 50-х годов XIX в. о. А. Колиев вступил в борьбу против переселения осетин, живших на территории Владикавказской крепости в поселении Дзауджикау – Владикавказском ауле – в район реки Камбилеевки. Этот вопрос особенно обострился при подготовке проекта преобразования Владикавказа из крепости в город.

Командующий войсками левого крыла Кавказской линии генерал-адъютант граф Н.И. Евдокимов, ссылаясь на материальную необеспеченность жителей Владикавказского аула, настаивал на их переселении в район р. Камбилеевки. В этом районе осетины занимались сельским хозяйством на земельных участках, предоставленных взамен части земель, которые они были вынуждены уступить Владикавказской крепости. Однако желавших переселяться туда осетин не было, поскольку обустройство на новом месте встречало препятствие со стороны казаков ст. Камбилеевской и Тарской. Тем более, что часть жителей Владикавказского аула имели в нем капитальные строения. В 1852 году во Владикавказском ауле осетин насчитывалось 883 человека[37].

5 – 6 ноября 1857 года жители Владикавказского аула во главе с о. А. Колиевым направили прошение к экзарху Грузии архиепископу Исидору, в котором просили оставить их в будущем городе. Тот в свою очередь обратился по этому вопросу к наместнику Кавказа князю А.И. Барятинскому, который приказал, чтобы «Владикавказский осетинский аул был оставлен на занимаемом ныне месте». Однако этот приказ распространялся только на тех жителей, кто пожелал приписаться к городскому сословию.

Под руководством о. А. Колиева владикавказские осетины собрали по 20 руб. с каждого двора на строительство каменного здания церкви Рождества Пресвятой Богородицы (Осетинской), взамен деревянного. Экзарх Грузии архиепископ Евсевий предписал архимандриту Иосифу, чтобы собранные жителями пожертвования на ремонт церкви в размере 2000 руб. были положены на хранение во Владикавказское крепостное казначейство. Он предложил жителям Владикавказского аула заняться заготовкой необходимых для перестройки приходской церкви материалов, поручив наблюдение за этим процессом благочинному священнику Алексию Колиеву. Он также просил быстрее доставить к нему план и смету перестройки Владикавказской Осетинской церкви[38].

Отец А. Колиев помог владикавказским осетинам составить прошение, с которым они обратились 9 января 1859 года к командующему войсками левого крыла Кавказской линии генерал-адъютанту Н.И. Евдокимову. В прошении они обосновали свое право на жительство в будущем городе, просили утвердить за ними отмежеванную землю, разрешить им пользоваться лесом, освободить от поземельной повинности за земли, занятые их домами, предоставить право выборных лиц, в бытовых вопросах придерживаться норм обычного права, отменить требование властей города построить дома «правильной архитектуры»[39].

Однако Н.И. Евдокимов не отказался от своих намерений и поручил начальнику Военно-Осетинского округа полковнику М. Кундухову уговорить осетин добровольно выселиться из Владикавказа. В рапорте Н.И. Евдокимову от 28 февраля 1859 года М. Кундухов писал: «я лично объявил жителям и внушил им, что во многом просьбы их нельзя уважить, что бедным и незнающим никакого ремесла невыгодно будет жить в городе; и что при ограниченном количестве земли, отведенной для города, с увеличением народонаселения, они неминуемо встретят недостаток в прокормлении себя одним хлебопашеством и отбывать городские повинности будут не в состоянии»[40].

М. Кундухов дал жителям Владикавказского осетинского аула неделю на размышление для принятия решения. Не поддавшись на уговоры М. Кундухова, жители ответили, «что хотя они не знают никакого ремесла, но при постоянной любви к труду полагают – дело для каждого найдется, и, надеются что если не они, то, по крайней мере, дети их научатся каким-нибудь ремеслам и что будут выполнять городские условия не без пользы и для себя»[41]. В этот период отношения о. А. Колиева с начальником Владикавказского Военно-Осетинского округа Муссой Кундуховым особенно обострились, дело дошло до публичных оскорблений.

25 февраля 1859 года экзарх Грузии архиепископ Евсевий сообщал начальнику Главного штаба войск Кавказской армии генерал-адъютанту Д.А. Милютину о том, что до него дошли сведения, что, несмотря на распоряжение наместника Кавказа об оставлении Владикавказского осетинского аула на прежнем месте, местное владикавказское военное начальство принуждает осетинских христиан к переселению из Владикавказа в другое место. Экзарх Грузии архиепископ Евсевий писал, что «выполнение сего распоряжения может иметь неблагоприятные последствия для православной веры в Осетии и будет разорительно как для помянутых христиан, так и для казны» и просил оставить жителей на «занимаемом ими ныне месте»[42].

7 марта 1859 года командующий войсками левого крыла Кавказской линии генерал-лейтенант граф Н.И. Евдокимов в своем докладе начальнику Главного штаба Кавказской армии генерал-адъютанту Д.А. Милютину настаивал на необходимости выселения Владикавказского аула на отведенное ему место. Н.И. Евдокимов писал об о.А. Колиеве: «…вся же масса (владикавказских осетин – Л.Г.) руководится и действует по наущению благочинного Колиева, которого личные интересы заставляют желать оставление его паствы в городе и который уменьем скрывать и снисходительно смотреть на слабости и пороки своих прихожан приобрел над ними огромное влияние»[43].

31 марта 1860 года был подписан именной указ, данный Сенату «О преобразовании кр. Владикавказ в город»[44], а вопрос о Владикавказском ауле все еще не был решен.

24 августа 1960 года экзарх Грузии архиепископ Евсевий вновь вошел с ходатайством «об оставлении владикавказских осетин на прежнем месте их жительства,… об оставлении за владикавказскими осетинами земли и о дозволении им пользоваться ею наравне с мещанами многих русских городов, которые занимаются хлебопашеством»[45].

Начальник Осетинского округа полковник А.А. Йедлинский в своем рапорте командующему войсками Терской области генерал-лейтенанту князю Святополк-Мирскому просил оставить в городе осетин, которые обязывались нести все городские и сельские повинности. В феврале 1862 года он дал свое согласие на оставление во Владикавказе 50 семей владикавказских осетин, обязавшихся «иметь дома правильной архитектуры», исполнять городские повинности, вести хозяйство на отведенной земле по реке Камбилеевке и выполнять сельские повинности наравне со всеми жителями осетинского аула.

В конце 50-х – до середины 60-х годов ХIX в., на заключительном этапе Кавказской войны, часть осетин-мусульман вместе с другими мусульманскими народами Центрального и Восточного Кавказа стала переселяться в Османскую империю. Миграция была вызвана целым комплексом причин – социально-экономических, политических, этнокультурных. Местная знать опасалась предстоящей крестьянской реформы – освобождения крестьян от всех повинностей. Муллы, боясь ослабления своего влияния на паству, распространяли слухи о насильственной христианизации, принудительном рекрутировании, усилении налогового гнета и т.д.

Пытаясь предотвратить трагедию народа, о. А. Колиев направлял рапорты экзарху Грузии архиепископу Евсевию, в которых писал, что нельзя допустить подобную акцию[46]. Он активно выступал против агитаторов переселения осетин в Турцию, разоблачал слухи, клеймил позором тех, кто внушал им уехать на чужбину.

Основные волны миграции осетин в Турцию происходили в период с 1859 по 1962 год. Первое массовое переселение произошло в 1859 году. Переселились привилегированные фамилии дигорских баделят Тугановы и Абисаловы со своими подвластными крестьянами, а также Кусовы и Козыревы из аула Кардиусар. Главой первой партии переселенцев был Али-Мурза Абисалов. Тогда же из с. Магометановское (ныне с. Чикола) переселились Тавказаховы, Хасановы и др.

Наибольшее число осетин – до 3 тыс., переселилось в Турцию весной - летом 1860 года.[47] Переселение возглавили тагаурские алдары, в частности, Ахмет Цаликов, дядя писателя И. Канукова. Осетины-переселенцы 1859 –1860 годов поселились преимущественно в Карской области и местностях, прилегающих близко к Казыгману.

В 1865 году в Турцию вместе с более 23 тыс. горцев (около 5 тыс. дворов), в основном чеченцев, переселились и около 350 осетин (45 дворов)[48]. Организатором и идеологом этой волны переселения горцев-мусульман был начальник Военно-Осетинского и Чеченского округов генерал-майор Мусса Кундухов. Еще в мае 1864 года начальник Терской области М.Т. Лорис-Меликов писал: «…генерал Кундухов высказал мне предложение о возможности возобновить между туземцами Терской области стремление к переселению в Турцию. Он предложил взять на себя выполнение этого дела …»[49].

Отец А. Колиев активно выступал против агитационных действий М. Кундухова. Возможно, благодаря этому, число переселившихся осетинских семейств было меньшим, чем предполагал М. Кундухов. В письме начальнику Терской области М.Т. Лорис-Меликову от 19 марта 1865 года генерал-майор М. Кундухов писал, что «из Кабардинского и Осетинского округов необходимо пустить до двухсот дворов…Мне кажется, что переселение двухсот или немного более из этих племен не только не будет вредно, но, напротив, будет полезным во всех отношениях»[50].

Противостояние о. А. Колиева и М. Кундухова по поводу переселения осетин-мусульман в Турцию было связано с их расхождением по главному вопросу – о пути, по которому в будущем пойдет Осетия. Отец А. Колиев, возглавлявший приверженцев христианства, выдвигал и публично отстаивал идеи сближения с русской культурой, объединения осетинского народа на христианской основе, вредности деления осетин на христиан и мусульман. М. Кундухов, стоявший во главе мусульманского стана, связывал будущее осетин-мусульман с султанской Турцией. В 1865 году вместе с волной переселенцев М. Кундухов с семьей переселился в Турцию.

Туркофильские взгляды М. Кундухова не нашли широкой поддержки у мусульманского населения Осетии. В последующие годы происходили лишь индивидуальные переселения. Некоторая часть осетин, разочарованная суровой действительностью султанской Турции, вернулась обратно в первые месяцы и годы переселения. До настоящего времени у исследователей нет единого мнения относительно общей численности переселенцев. По последним данным, в Турцию из Осетии в общей сложности переселилось не более 5 тыс. чел.[51]

1 июня 1860 года о.А. Колиев был возведен в сан протоиерея[52].

Отец А. Колиев внес весомый вклад в дело народного образования и просвещения осетинского народа, приобщения его к русской культуре. В своем благочинии он много внимания уделял школам, подыскивал помещения, обеспечивал школы переработанными учебными программами, ставил вопрос о том, чтобы дети малоимущих родителей учились за казенный счет. К 1860-м годам на территории Северной Осетии насчитывалось 7 церковно-приходских школ[53].

Отец А. Колиев являлся основателем женского образования в Осетии. 21 декабря 1861 года он обратился к архимандриту Иосифу с рапортом, в котором сообщал о желании открыть во Владикавказском осетинском приходе школу для девочек - осетинок[54]. Обучение девочек осетинской грамоте, Закону Божьему и практическим началам христианской религии, по замыслу о. А. Колиева, должно было идти по «Осетинскому букварю» архимандрита Иосифа, второе издание которого готовилось в Тифлисе. Отец А. Колиев считал, что учениц следовало обучать «первоначально в виде опыта, одному осетинскому языку» (чтению и письму на осетинском языке и начаткам христианского учения – Л.Г.)[55].

О. А. Колиев намеревался расположить школу в старом флигеле своего дома по ул. Тарской (ныне ул. Цаголова), предварительно переоборудовав его. Расходы по содержанию осетинской женской школы о. Алексий взял на себя. Он намечал открытие школы «не ранее весны 1862 года, именно после праздника Пасхи», надеясь, что к этому времени им будет подготовлено помещение для женской школы и выйдет «Осетинский букварь» архимандрита Иосифа.

В своем рапорте о. А. Колиев просил архимандрита Иосифа ходатайствовать перед Комитетом «Общества восстановления православного христианства на Кавказе» о разрешении открыть осетинскую женскую школу[56]. Такое разрешение было получено. 21 мая 1862 года архимандрит Иосиф в рапорте экзарху Грузии архиепископу Евсевию сообщал, что 10 мая 1862 года священник Владикавказского осетинского прихода «открыл в собственном доме школу для девочек - осетинок, в коей в настоящее время обучает 10 учениц»[57]. К рапорту прилагался список фамилий учениц с указанием их возраста (от 8 до 11 лет) и имен родителей (отца), представленный о. А. Колиевым. При открытии женской школы был устроен молебен с водоосвящением.

4 ноября 1862 года о. А. Колиев в рапорте в Комитет «Общества восстановления православного христианства на Кавказе» писал: «Кратковременный опыт убедил меня, что учреждение школы для девиц есть не плод фантазии, но вещь удобо выполнимая, и может иметь важное значение в деле общественного образования осетин»[58].

Женская школа стала очень популярной среди осетин, которые начали охотно отдавать туда своих дочерей. Однако для нормального функционирования школы требовалось значительно больше средств, чем располагал о. Алексий. «Для прочного существования школы» он предлагал Комитету расширить школу до 20 человек и назначить за счет казны в школу учителя с жалованием в 200 руб. и учительницу рукоделия с жалованием в 200 руб., а также выделять 100 руб. на покупку материалов для рукоделия[59]. К своему рапорту о. А. Колиев приложил смету расходов, необходимых для содержания женской школы на 20 человек. На себя он брал предоставление помещения для школы, ремонт и отопление, устройство парт (4 парты), большой тахты для рукодельного класса, средств на учебные пособия, на наем прислуги и др[60].

Отец А. Колиев предложил назначить учителем женской школы Александра Цаликова (впоследствии священника), который должен был в 1863 году окончить Тифлисскую духовную семинарию и стать диаконом при Управляющем осетинскими приходами архимандрите Иосифе. Временно, до завершения Цаликовым учебы, о. А. Колиев просил назначить учителя Вольно-Христианской приходской школы Григория Шавлохова. В обязанности учителя входило обучение девочек чтению и письму на осетинском языке и начаткам христианского учения с 8 до 10 часов утра.

Для обучения рукоделию о. А. Колиев предполагал пригласить Александру Гайтову, дочь подполковника Гайтова. В обязанности учительницы рукоделия должно было входить обучение учениц с 10 до 12 часов утра шитью женского и мужского белья, черкесок, бешметов, чувяк, ноговиц, тканию из шелковых и серебряных нитей, вышиванию резных узоров из серебра, золота, шелка[61].

1 декабря 1862 года Комитет «Общества восстановления православного христианства на Кавказе» принял по рапорту о. А. Колиева следующее решение: «одобряя соображения благочинного Колиева относительно устройства девичьей школы и желая дать этому важному, первому в Осетии в своем роде предприятию, надлежащее основание положить, в виде опыта, до усмотрения успехов, с 1-го января 1863 года 1. назначить во Владикавказскую девичью школу учителя с жалованьем по 200 р. и рукодельную даму, с производством также по 200 руб. в год. 2. отпускать ежегодно по 100 руб. на приобретение материалов, необходимых для рукодельных занятий, с тем, чтобы сшитые девицами вещи были продаваемы и вырученные деньги были обращены на покупку рукодельных материалов и на награды ученикам. 3. преподавание предметов учения в девичьей школе, до окончания Цаликовым семинарского учения, поручить учителю Шавлохову, с производством по 150 руб. жалованья в год»[62]. Диакон Александр Цаликов проработал учителем женской школы три года.

18 октября 1864 года протоиерей А. Колиев поставил перед архимандритом Иосифом вопрос о необходимости преобразования одноклассной Владикавказской осетинской женской школы в двухклассную школу с пансионом[63]. Необходимость реорганизации школы и открытие за казенный счет пансиона для 20 – 30 девушек о. А. Колиев обосновывал в своем рапорте тем, что жители соседних осетинских аулов не имели материальных возможностей дать своим дочерям образование. Устройство двухклассной школы с двухгодичным обучением в каждом классе и расширение программы, по его мнению, должно было улучшить качество женского образования и усилить его миссионерскую направленность. После окончания осетинской женской школы выпускницы школы могли бы становиться учительницами или даже начальницами сельских женских школ.

22 октября 1864 года архимандрит Иосиф сделал представление в Комитет Общества восстановления православного христианства на Кавказе по поводу преобразования Владикавказской осетинской женской школы в двухклассную школу с пансионом[64]. 12 апреля 1865 года он направил в адрес управляющего делами Общества графа Левашова проекты устава и штата двухклассной школы[65].

Протоиерей А. Колиев, в свою очередь, составил подробную программу двухгодичного обучения, которая включала изучение осетинского языка, Закона Божия, русского языка, арифметики и географии. При этом он особо подчеркнул, что «родной язык должен стоять как при оценке познаний, так и при изучении его, степенью выше… Русский язык должен быть более или менее как вспомогательное средство к развитию»[66].

Вероятно, это замечание было вызвано тем, что о. Алексий опасался, что с введением в двухклассной школе преподавания русского языка осетинскому языку могут уделять меньшее внимание. Возможно, что он знал о конфиденциальном донесении управляющего делами Комитета Общества графа Левашова архимандриту Иосифу от 15 января 1865 года (№63), в котором тот высказывал обеспокоенность в связи с тем, что в осетинской женской школе «девицы обучаются только осетинской грамоте и туземному рукоделию, что осетинка, которой той обучение поручено, не знает русского языка»[67]. Тогда же Комитет Общества направил в осетинскую женскую школу Агафью Грекову, которая должна была обучать учениц-осетинок разговорному русскому языку и европейскому способу рукоделия.

15 января 1866 года Комитет Общества утвердил устав Владикавказской осетинской женской школы и предложил управляющему делами Комитета Общества графу Левашову принять надлежащие меры к ее открытию. Надзирательницей школы была назначена А. Грекова. Открытие двухклассной женской школы затянулось почти на год и состоялось 20 ноября 1866 года.[68] К сожалению, к этому времени протоиерей А. Колиев скоропостижно скончался, и ему не удалось увидеть свою школу, для открытия которой он так много сделал, в обновленном виде.

Через несколько лет школа была преобразована во Владикавказское трехклассное училище с пансионом, и названа Ольгинской, в честь супруги наместника Кавказа Великой княгини Ольги Федоровны. В 1890 – 1891 годов школа оказалось под угрозой закрытия, ее решили перевести в Закавказье. Лучшие представители духовной и светской интеллигенции Осетии во главе с Коста Хетагуровым выступили в защиту женской школы, чтобы отстоять любимое детище протоиерея А. Колиева. Г.В. Баев по этому поводу писал: «Школа эта неразрывно связана с именами, которые справедливо являются гордостью осетин: славного героя осетинской церкви, крупного деятеля 50 –60 годов отца Алексея Колиева и еще более дорого для них имени известного народного поэта К. Хетагурова, не будь которого, еще в середине 80 - х годов школа эта была бы закрыта, и наша народная школа не имела бы тех скромных школьных тружениц, ни своей нивы, которую дала эта забытая школа»[69].

Во все время своего существования школа пользовалась большим доверием и любовью осетин. К.Л. Хетагуров считал ее «безусловно лучшим учреждением просветительной деятельности «Общества распространения православного христианства на Кавказе»[70]. В 1918 году школа была преобразована в смешанную учительскую семинарию.

В конце 50-х - начале 60-х годов XIX в. началась переводческая деятельность о. Алексия Колиева, которая проходила под руководством архимандрита Иосифа. «Перевод Священного Писания и богослужебных книг» был одной из задач Общества распространения православного христианства на Кавказе, которое брало на себя материальные расходы по их переводу и изданию. Общество предполагало сделать переводы на языки «сванетский, абхазский и преимущественно на осетинский, а потом на другие горские языки и наречия»[71].

Архимандрит Иосиф привлек к переводу богослужебных книг на осетинский язык наиболее подготовленную часть осетинского духовенства[72]. По предписанию экзарха Грузии архиепископа Евсевия от 26 апреля 1860 года (№496), [73] он образовал и возглавил Комитет по переводу на осетинский язык священно-церковных и учебных книг, в который вошли священники А. Колиев и М. Сухиев, диакон А. Аладжиков, учителя С. Жускаев, В. Цораев, Г. Караев, Г. Кантемиров.

Архимандрит Иосиф распределил между членами комитета обязанности по переводу на осетинский язык различных богослужебных книг. В рапорте экзарху Грузии архиепископу Евсевию от 30 мая 1860 года (№190) он отмечал, что ранее поручил перевести на осетинский язык «священнику Колиеву – из Требника последований: Св. Крещения, Погребения мирских человек, младенческого и Венчания»[74].

27 июня 1859 года о. А. Колиев в рапорте сообщил архимандриту Иосифу, что представил ему переведенные на осетинский язык молитвы об оглашенных, Последование Св. Крещения и миропомазания и омовение в восьмой день»[75]. После сделанных в Тифлисе замечаний о. Колиев дополнил уже сделанный перевод новыми пятью переводами и представил их 28 декабря 1860 года архимандриту Иосифу. Тот, в свою очередь, переслал их экзарху Грузии архиепископу Евсевию.

Перевод «Последование Св. Крещения и миропомазания», выполненный священником А. Колиевым, был передан на редактирование секретарю Грузино-Имеретинской синодальной конторы Г. Мжедлову и учителю Тифлисской духовной семинарии В. Цораеву. 6 декабря 1860 года Г. Мжедлов и В. Цораев сообщали в рапорте экзарху Грузии архиепископу Евсевию, что «перевод этот совершенно – слово в слово сходен с славянским и грузинским подлинником, но, несмотря на такое близкое сходство, переводчик умел соблюсти во всем труде своем конструкцию речи, свойственную осетинскому языку, – от этого перевод его для чтения легок и удобопонятен, речь везде оживлена, и мы уверены, что перевод, по отпечатании, войдет во всеобщее употребление в осетинских приходах и окажет животворно-спасительное действие на осетин-христиан»[76].

За 10 листов перевода на осетинский язык «Последования Св. Крещения и миропомазания» о. А. Колиев получил от Общества восстановления православного христианства на Кавказе 300 руб., Г. Мжедлову и В. Цораеву за редакторскую работу было выплачено 100 руб.[77]

В 1862 году книга «Последование Св. Крещения и Миропомазания», переведенная на осетинский язык о. Алексием Колиевым, была издана в Тифлисе[78].

В 1862 году в Тифлисе был опубликована книга «Перевод из Требника», в которую вошли два перевода на осетинский язык о. А. Колиева: «Чин егда случится вскоре вельми больному дать причастие» и «Последование мертвенное мирских тел»[79]. О последнем переводе сообщалось в «Отчете Общества восстановления православного христианства на Кавказе за 1862 и 1863 годы» в разделе «Перевод священно-церковных книг на горские языки»: «Протоиерей Колиев (перевел) разрешительную молитву и чин погребения»[80].

Переводы о.А. Колиева «Молитва св. крещения вкратце, како младенца крестили страха ради смертного», «Чин причащения больных», «Последование мертвенное мирских тел» и «Разрешительная молитва, читается над умершими» вышли в Тифлисе отдельными изданиями.

Еще до образования Комитета по переводу на осетинский язык священно-церковных и учебных книг началась работа над переводом Литургии Иоанна Златоуста. Отец А. Колиев перевел эту богослужебную книгу на осетинский язык в 1858 году. За год до этого перевод Литургии Иоанна Златоуста осуществил учитель осетинского языка в Тифлисской духовной семинарии Даниил Чонкадзе, ставший в 1858 году столоначальником Грузино-Имеретинской Синодальной конторы. По предписанию экзарха Грузии архиепископа Евсевия от 22 сентября 1858 года перевод Д. Чонкадзе был направлен архимандриту Иосифу с тем, чтобы «хорошо знающие осетинский язык лица сверили текст перевода с подлинником и сообщили ему о достоинстве перевода»[81].

Перевод Д. Чонкадзе был подвергнут тщательному рассмотрению. В нем были выявлены многочисленные ошибки и неточности. В переводе также отсутствовали некоторые молитвы: «Царю Небесный», «Пресвятая Троица», «Отче наш», а также «Молитвы по причащению». В рапорте от 22 августа 1859 года архимандрит Иосиф сообщал экзарху Грузии архиепископу Евсевию: «О достоинстве перевода Литургии Чонкадзе, в его первоначальном виде, и по предназначению его к печати для употребления при богослужении, могу сказать, что перевод был весьма неисправен, в некоторых местах искажен словам подлинника по незнанию, … неисправность увеличивалась поспешностью в переписке, от чего образовались пропуски в тексте и фальшь в начертании букв»[82].

В письме от 24 октября 1858 года архимандрит Иосиф просил о. А. Колиева выслать сделанный им перевод Литургии Иоанна Златоуста «для сличения с переводом Чонкадзе»[83]. 7 июня 1859 года о. А. Колиев представил архимандриту Иосифу свой перевод на осетинский язык Литургии Иоанна Златоуста и просил его о «тщательном его рассмотрении и исправлении»[84].

К сожалению, несмотря на значительное превосходство перевода о. А. Колиева, было принято решение о подготовке к печати перевода Д. Чонкадзе. В августе 1859 года священники А. Колиев, М. Сухиев, диакон А. Аладжиков и учитель С. Жускаев завершили работу над текстом перевода Д. Чонкадзе и сообщили об этом в рапорте экзарху Грузии архиепископу Евсевию[85]: При исправлении перевода Д. Чонкадзе был широко использован рукописный перевод о. А. Колиева.

В Служебник были также включены отсутствовавшие в переводе Д. Чонкадзе молитвы «Царю Небесный», «Пресвятая Троица», «Отче наш», «Молитвы по причащению», которые были переведены архимандритом Иосифом, и «Последование Вечерни и Утрени», перевод которых осуществил диакон А. Аладжиков[86].

Священник А. Колиев вместе со священником Сухиевым и учителем Жускаевым участвовал в редактировании перевода «Последования Вечерни и Утрени», выполненного диаконом Аладжиковым. За работу им было выплачено 80 руб.[87]

В 1861 году Литургия Иоанна Златоуста была издана в Тифлисе[88].

Cвященник А. Колиев вместе с о. М. Сухиевым, диаконом А. Аладжиковым и учителями Г. Караевым и Г. Кантемировым приняли участие в редактировании перевода на осетинский язык Cоборного послания Св. апостола Иакова, выполненного учителем Василием Цораевым.[89]

Отец А. Колиев вместе с М. Сухиевым, А. Аладжиковым, диаконом Г. Караевым, учителями С. Жускаевым и Г. Кантемировым под руководством архимандрита Иосифа исправили опубликованный в 1861 году в Тифлисе перевод на осетинский язык «Святого Евангелия», выполненный учителем Тифлисской духовной семинарии Григорием Мжедловым. Отец А. Колиев полностью исправил перевод Евангелия от Луки. Вместе с архимандритом Иосифом и священниками М. Сухиевым, А. Аладжиковым и, частично, с учителями С. Жускаевым и Г. Караевым о. А. Колиев работал над исправлением перевода Евангелия от Матфея[90].

В 1864 году перевод «Святого Евангелия» на осетинский язык в новой редакции был опубликован в Тифлисе[91].

Высоко оценивая переводческую деятельность о. А. Колиева, о. Х. Цомаев в своей неопубликованной рукописи «Краткие биографические сведения о переводчиках и издателях священно-церковно-богослужебных книг на осетинском языке и библиографические заметки о их трудах» писал: «Все переводы Колиева правильны и точны, смысл подлинников удержан, язык переводов чистый и знание языка совершенно»[92]. К.Л. Хетагуров по поводу переводческой деятельности о. А. Колиева отмечал: «Все это во всей полноте может относиться только к блаженной памяти протоиерея А. Колиева… Переводы Евангелия, молитв и урывков церковных служб и треб? Труд большой, что и говорить. Но ведь эта заслуга опять-таки ограниченного кружка во главе с протоиереем А. Колиевым»[93].

О. Алексий Колиев вместе со священником М. Сухиевым, учителями В. Цораевым, Г. Караевым и Г. Кантемировым и диаконом А. Аладжиковым принимал участие в редактировании «Осетино-русского букваря», составленного архимандритом Иосифом[94].

Протоиерей А. Колиев переводил также произведения религиозного содержания в стихотворной форме. По мнению видного осетинского ученого Б.А. Алборова (1886—1968), о. А. Колиев был по времени «первым осетинским поэтом», с него, собственно, и началась осетинская литература[95]. Им были написаны на осетинском языке: «Мады Майрæмы кады зарæг» («Хвалебная песнь Пресвятой Богородице», «Чырыстийы рухс райгасдзинад» («Светлое Христово Воскресение») и «Мах фыд» («Отче наш»).

Одним из первых образцов поэтического творчества о. А. Колиева на осетинском языке был акафист (хвалебно-догматическое песнопение – Л.Г.) Пресвятой Богородице. Первоначально он был известен только в устном виде, а затем вышел отдельным изданием под заглавием «Стауыны зарæг Хуыцауы ныййарæгæн». В 1911 году акафист под названием «Мады Майрæмы кады зарæг» появился в осетинском христианском проповедническом журнале «Чырыстон цард» («Христианская жизнь»)[96].

Акафист был написан о. А. Колиевым в честь чудотворной Моздокской (Иверской) иконы Божией Матери, которая прославилась многими чудотворениями и почиталась как покровительница Осетии. Чудотворная икона, по преданию, в конце XII – начале XIII века была подарена грузинской царицей Тамарой аланам-осетинам и хранилась в одном из храмов. В конце XVIII в. переселявшиеся на Терскую линию (около г. Кизляра) горцы-осетины привезли чудотворную Иверскую икону Божией Матери, которую они называли «Ног дзуар», в г. Моздок.

После чудесной остановки древней иконы в предместье Моздока, по распоряжению епископа Моздокского и Маджарского Гаия (Такаова), для нее в этом месте была построена часовня. С этого времени чудотворную икону стали чаще именовать «Моздокской» или «Моздокско-Иверской». В 1797 году ее перенесли в деревянную церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы, а в 1894 году – в построенный для нее величественный Моздокский Успенский собор.

Большое число богомольцев-осетин из самых отдаленных районов Осетии стекалось в Моздок в дни празднования иконы: в день Преполовения Пятидесятницы и в праздник Успения Пресвятой Богородицы. Участвуя в торжествах, связанных с почитаемой святыней, паломники-осетины пели любимый в народе акафист, созданный протоиереем А. Колиевым[97]. Акафист стал звучать и в осетинских селениях, когда туда приходил крестный ход с чудотворной Моздокской иконой Божией Матери, который был учрежден с 1894 года Святейшим Синодом. Чудотворная икона ежегодно сроком на два месяца приносилась из Моздока во Владикавказ.

Особое внимание на обстоятельства создания о. А. Коливым акафиста Пресвятой Богородицы обратил Б.А. Алборов[98]. В Осетии, где высоко почитался культ Мады Майрæм (Матери Марии), во всех ущельях существовали многочисленные молельни, из которых ученый выделил Майрæмы дзуар или Ногдзуар в селе Нижний Кани, Зыруджи Майрæм в с. Зруг в Северной Туалетии и Тербаты Майрæм в том же Туальском районе. В этих молельнях на празднованиях, проходивших при огромном стечении народа, исполнялись народные песнопения в честь Майрæм.

Сравнив тексты этих песнопений с акафистом о. А. Колиева, Б.А. Алборов пришел к выводу, что при его написании автор, наряду с известными акафистами в честь Пресвятой Богородицы, широко использовал народные осетинские песнопения в честь Майрæм: «Зыруджи Майрæм зарæг» («Песня о Майрам Зруга») и «Тербаты Майрæмы зарæг» («Песня о Майрам Тербати»), которые, в свою очередь, были основаны на древних церковных песнопениях[99]. Так, припев акафиста «Уæ нæ Æхсин, уæ не стыр ныфс Мады Майрæм!», который подхватывался богомольцами после каждой стихотворной строки, почти полностью соответствовал первой строке песнопения «Тербаты Майрæмы зарæг» – «Не' хсин, не стыр ныфс Мады-Майрæм».

• в акафисте было 25 строф, 105 стихотворных строк по 14–15 слогов в каждой. 3 – 19 строфы начинались словами «Цин хъуамæ кæнæй» (Радуйся»).

Б.А. Алборов считал, что акафист был «написан с истинным воодушевлением»[100]. Лучшими его стихами называл первую строфу, в которой автор обращался к Богоматери. В акафисте о. А. Колиева Пресвятая Богородица предстала как «небесная лестница, по которой сошел сам бог», «мост через ад», «выше солнца по блеску», «ходатай перед своим сыном за бедняков», «достойная родительница, от которой родился сотворитель мира»[101].

По мнению Б.А. Алборова, последнее свойство Богородицы о. А. Колиев выделил особо, приняв во внимание то, что у осетин Майрæм прежде всего выступала как покровительница женщин, оказывающая содействие в рождении ребенка, в связи с чем в ее честь справлялись особые празднества «Чызджыты бадæн» («Сидение девушек»), «Устыты бадæн» («Сидение женщин») и др. Однако эта ипостась Пресвятой Богородицы не стала в акафисте о. А. Колиева превалирующей, как это наблюдалось в народных песнопениях, например, в «Тербаты Майрæмы зарæг»[102].

По наблюдению Б.А. Алборова, в тех строках акафиста, в которых о. А. Колиев приводил ряд народных слов и выражений, сама ритмика стихов и построение стоп напоминали ритмику некоторых стихотворений Коста Хетагурова, в основу которых легли народные песни, например, его стихотворение «Хъубады»[103].

То, что о.А. Колиев в своих поэтических произведениях часто использовал народные формы стихосложения отмечали и другие исследователи (Х.Н. Ардасенов, Б. Берозов)[104].

Акафист Пресвятой Богородицы был популярен и среди народных певцов-профессионалов, которые распевали его на культовых пиршествах, внося при этом некоторые изменения в его текст. Одна такая песня была записана Б.А. Алборовым в 1920 – 1921 годах от известного певца и сказителя, 82- летнего Иналдуко Каллагова из с. Джимара[105].

Вторым поэтическим произведением на осетинском языке, созданным о. А. Колиевым, был акафист «Сладчайшему Иисусу». В 1863 году академик А. Шифнер опубликовал его среди текстов В. Цораева «Осетинские тексты» в Бюллетене Императорской Академии наук на немецком языке[106]. В 1868 году в книге А. Шифнера «Осетинские тексты, собранные Дан. Чонкадзе и Вас.Цораевым»[107] под названием «Из песни на воскресенье Христово» была опубликована первая половина акафиста (17 строф) на осетинском языке с параллельным переводом на русский язык. При этом автор акафиста не был указан. Поскольку акафист публиковался среди материалов, собранных Василием Цораевым, то долгое время он и считался автором осетинского текста. В действительности Василий Цораев являлся лишь автором русского перевода. Впервые в печати об авторстве о. А. Колиева написал протоиерей А. Гатуев в своем известном труде «Христианство в Осетии. Исторический очерк»[108]. Только в 1913 году в журнале «Чырыстон цард» под названием «Чырыстийы рухс райгасдзинад» был опубликован полный текст акафиста с указанием его автора[109].

Акафист не только знакомил слушателей и читателей с событиями из жизни Христа, но и подводил их к пониманию некоторых осетинских праздников, например, «Кæрдæгхæссæн» (Св. Троица)[110]. Подвергнув анализу текст акафиста, Б.А. Алборов отметил, что в нем, как и в акафисте Пресвятой Богородице, о. А. Колиев применил народные формы стихосложения. Сопоставив две последние строки акафиста со строками застольной осетинской песни, ученый обнаружил в них общие черты. Б.А. Алборов поделился соображением о схожести ритма акафиста с ритмом народных песен «Ǽвсати», «Уастырджи» и «Аларды».

Протоиерей Алексий Гатуев в работе «Христианство в Осетии» отмечал популярность акафистов Пресвятой Богородицы и Сладчайшему Иисусу, созданных о. А. Колиевым: «…во всех селениях осетинских с удивительной любовью каждый старался прислушаться и выучить содержание и напев их; и в лунный вечер летней поры, при возвращении с полей осетин, везде слышно было услаждающее душу славословие, которое разнесли во все селения ученики и ученицы училищ»[111].

Протоиерей Х. Цомаев писал, что «акафисты его (о. А. Колиева – Л.Г.), правда, не удовлетворяют правилам стихосложения. Акафист Божией Матери есть вдохновенный гимн и производит на осетин сильное впечатление особенно тогда, когда он поется верующей массой пред иконой Моздокской Божией Матери, древней святыней Осетинского народа»[112].

Трудно согласиться с категоричным мнением Х.Ардасенова о том, что религиозно-поэтические произведения протоиерея Алексия Колиева «не были популярны в народе и никакой роли в развитии осетинской поэзии не сыграли»[113].

Третье поэтическое произведение о. А. Колиева – «Мах фыд» – изложение в стихах христианской молитвы «Отче наш» – датировано автором 14 октября 1865 года. К сожалению, оно не было опубликовано, его оригинал хранится в Научном архиве СОИГСИ[114].

Размер стихотворной стопы «Мах фыд», по наблюдению Б.А. Алборова, несколько напоминал размер стихотворения Коста Хетагурова «Чи дæ?» («Кто ты?»). Поскольку рукопись содержала корректурную авторскую правку, то Б.А. Алборов посчитал, что преждевременная смерть помешала протоиерею А. Колиеву довести его редактуру до конца.

Главное достоинство первых образцов поэтического творчества на осетинском языке Б.А. Алборов видел не в их художественной ценности, а в том, что они содействовали «развитию умственного кругозора первой осетинской интеллигенции» и помогали «уточнению и развитию нарождающегося осетинского литературного языка»[115]. Кроме того, в своих религиозно-поэтических произведениях о. А. Колиев выступил «как первый осетинский поэт, попытавшийся нормы русского и осетинского народного стихосложения применить к текстам церковного характера»[116].

Б.А. Алборов оценил по достоинству то, что протоиерей А. Колиев выбирал наиболее важные для осетин темы религиозно-нравственного характера и «раскрывал их в популярной форме на родном осетинском языке, стараясь использовать изобразительные средства родного же осетинского языка, языка устного творчества осетин»[117].

Протоиерей А. Колиев скоропостижно скончался 11 августа 1866 года от воспаления легких. Он был погребен в ограде церкви Рождества Пресвятой Богородицы (Осетинской). На белой мраморной плите золотыми буквами была сделана надпись:

«Нæ фыд Аксо!

Рухсаг у, рухсаг у, рухсаг у,

Дзæнæты бад.

Æгас Ир дæ бузнаг стæам.! Здесь покоится прах первого из осетин иерея и протоиерея Алексия Колиева»[118]. К сожалению, могила о. А. Колиева не сохранилась.

Протоиерей Колиев оставил после себя семью – жену Марию (Меланью), сыновей Георгия[119] и Николая[120], дочь Варвару, внуков Ольгу и Валентина. После скоропостижной кончины о. Алексея его семья осталась без средств к существованию. Только в 1888 году из сумм Общества восстановления православного христианства на Кавказе вдове протоиерея А. Колиева – М. Колиевой было выдано в постоянное пособие в виде пенсии 120 руб.

Протоиерей Алексий (Аксо) Колиев не был забыт потомками. Улицы, носящие его имя есть во Владикавказе, в Цхинвале (Республика Южная Осетия) и в с. Хетагурово (Георгиевское) Карачаево-Черкессии. Протоиерею А. Колиеву установлены памятники во Владикавказе (на пересечении улиц Ватутина и Коста Хетагурова) (скульптор Б. Тотиев) и в Цхинвале (на пересечении улиц Сталина и Хетагурова). Имя Аксо Колиева носят Государственный Лицей искусств в г. Цхинвал и православная гимназия во Владикавказе.

В 1998 году в Северной Осетии представителями фамилии Колиевых была учреждена премия им. Аксо Колиева, которая предназначена тем, кто внес значительный вклад в развитие родного языка и литературы, в духовно-нравственное воспитание детей и подростков. Ежегодная профсоюзная премия имени Аксо Колиева установлена в Республике Южная Осетия (г. Цхинвал). Премия присуждается молодым учителям, достигшим значительных результатов в учебно-воспитательной работе, успешно применяющим новаторские методы обучения и воспитания.

Имя протоиерея Алексия (Аксо) Колиева, выдающегося миссионера, просветителя, переводчика, педагога, поэта, навсегда останется в золотом фонде осетинской культуры.